По некоторой надобности заглянул в словарь Русские писатели 1800-1917 и нашел там настоящую «Санта-Барбару».

В статье о брате Владимира Соловьева Всеволоде много интересного. Один из его предков по материнской линии — Г. Сковорода. По образованию был юристом, что роднит его с адвокатом Мейсоном Кэпвеллом в «Санта-Барбаре», а еще роднят сложные отношения с отцом, которого Всеволод любил, но не взаимно.

В частности, отец не одобрил первый брак Всеволода, когда тот женился на дочери своего домовладельца, у которого снимал комнаты. Тогда (не обязательно поэтому) Всеволод развелся с женой и женился на ее сестре.

После смерти отца Всеволод говорил, что имеет с ним мистическую связь, но без взаимности. То есть он мог делиться с отцом своими мыслями, а тот не отвечал? Или, наоборот, отец диктовал ему свою волю, но ответов не слышал?

На этом история с отцом заканчивается, но продолжается непростая линия взаимоотношений с братом Владимиром. Тот встал на сторону первой жены при разводе Всеволода, отказался от своей части наследства отца, в то время как Всеволод требовал свою часть себе, а своей частью он считал все наследство целиком.

Ну и вот мое любимое: «Через родст­венницу жены Ю. Д. Глинку по­знакомился в Париже с Е. П. Блаватской. Находясь под ее влиянием, С. собрался в Индию, но, узнав от фрейлины О. Н. Смир­новой, что тифлис. полиция обвиняет Блаватскую в мошенни­честве, попытался собрать дока­зательства ее невиновности и пришел к противоположным результатам».

Тут уже, как обратили мое внимание коллеги, есть следы акунинских сюжетов, ведь первый учитель Фандорина Бриллинг тоже оказывается злодеем. Соловьев потом и целую книжку напишет: «Современная жрица Изиды»:

Въ такихъ обстоятельствахъ молчать и скрывать истину, зная ее, — становится преступнымъ. Поэтому я вижу себя вынужденнымъ прервать молчаніе о моемъ близкомъ знакомствѣ съ Еленой Петровной Блаватской и ея «Обществомъ». Мнѣ это крайне тяжело и противно, какъ должно быть тяжело и противно человѣку, обязанному, даже ради самой святой цѣли, разрывать могилу и вынимать изъ нея находящійся въ ней трупъ. Къ тому же, помимо тяжести и отвращенія, я не могу избавиться отъ чувства жалости, которое всегда возбуждала во мнѣ эта, во всякомъ случаѣ, необыкновенная женщина, богато одаренная природой.

Современная жрица Изиды (Соловьёв)/1893 (ДО)/I

В статье постоянно подчеркивается родство взглядов Соловьева с Достоевским, который собирался сделать Соловьева секретарем редакции «Гражданина». Только вот автор статьи В. А. Викторович, специалист по творчеству Достоевского. Если бы на его месте оказался толстовед, то не был бы Соловьев точно так же встроен в толстовскую перспективу?

Я как-то уже писал о чем-то подобном, хотя и с иными акцентами: «История литературы как автопортрет».

---

---